Глава XXXI - 1935

Проблеме взаимодействия коры и подкорки были посвящены работы А. М. Павловой и Э. А. Асратяна, исследовавших влияние условных рефлексов на безусловные: первая на пищевых, второй на оборонительных. В первом случае (1) проводилось две серии опытов: 1) применение условных разражителей и пищевого подкрепления и одной еды (на одинаковых и разных интервалах); 2) применение условных и посторонних раздражителей во время безусловного рефлекса. Здесь были получены те же результаты, что и у предыдущих исследователей (см. главы XXIX и XXX), а именно: величина безусловного рефлекса находится в зависимости от условного, величина изолированного безусловного рефлекса больше величины его же, предваряемого условным, после слабых условных раздражителей безусловный рефлекс больше, после сильных - меньше. Как это было доказано и ранее, воздействие условного рефлекса на безусловный сводится к различным степеням отрицательной индукции с коры на подкорку. На основании этих данных, автор считал опровергнутой "дренажную теорию" торможения Мак-Дауголла^*. Предположение Мак-Дауголла не оправдалось, так как безусловный рефлекс не был больше в силу "отвлечения энергии" с путей условного рефлекса на путь безусловного, а всегда был в этом случае меньше.

^* (Mc Dougall. The bearing of proi. Pavlov's work on the problem of inhibition, 1929.)

То же самое показал Асратян (2) на оборонительно-двигательных рефлексах. В его опытах наличие сильной условной оборонительной реакции тормозило безусловную оборонительную реакцию на электрический ток. Экспериментатор рассматривал это, как отрицательную индукцию с условного на безусловный (так же, как и на пищевых рефлексах). Если же условный оборонительный рефлекс почему-либо не обнаруживался, то безусловный оборонительный рефлекс проявлялся с большой силой.

Проблема коркового пищевого центра стала предметом дальнейшей и углубленной экспериментальной разработки П. С. Купалова и его сотрудников (3,4). На основании новых данных (опытов Купалова и Лукова с коротким способом условного раздражения, опытов Купалова и Ярославцевой с сахарным раствором и водой, при подкреплении непосредственным введением пищи в рот) устанавливалась необходимость признать существование коркового пищевого центра и представлять его, как сложную корковую систему, связанную с подкорковой.

За долгое время работы павловской школы накопился большой экспериментальный материал, касавшийся взаимоотношения пищевого и кислотного центров (по условным и безусловным рефлексам). Почему условные пищевые рефлексы после кислотных. увеличиваются, а условные кислотные после пищевых уменьшаются, оставалось неясным. Для правильного понимания этих явлений необходимо иметь в виду три следующие момента: 1) значение силы раздражений пищевого и кислотного (в зависимости от этого - иррадиация или концентрация и соответствующее увеличение или уменьшение эффекта); 2) значение биологических особенностей обоих центров: пищевой центр ведает принятием пищи, и его работа может быть преимущественно связана с концентрированным возбуждением (отсюда - торможение кислотных рефлексов), кислотный центр - оборонительный, и его работа может быть преимущественно связана с иррадиированным возбуждением, биологически целесообразным (отсюда - последующее увеличение пищевых рефлексов); 3) значение фактора времени во взаимодействии этих рефлексов.

Нам думается, что изложенные соображения представляют истинное объяснение множества разнообразных и противоречивых фактов по данному вопросу.

Переходим к следующему вопросу. Уже давно занимались изучением влияния продолжительности интервалов между условными раздражениями на величину условных рефлексов. Интересные результаты были получены А. А. Линдбергом (5). У собак сильного типа повторялся 6 раз подряд сильный условный раздражитель (шум) на коротких интервалах (4 мин.) и длинных (8 мин.). Условный рефлекс в первом случае падал, а во втором нет. Таким образом 4-минутного интервала оказывалось недостаточным для полного восстановления соответствующей корковой деятельности; достаточным для этого был промежуток в два раза больше. Когда при интервалах в 4 мин. применялся еще бром (1,0 NaBn), то получался эффект такой же, как и при интервалах в 8 минут, т. е. падения рефлекса не было. Эти эксперименты давали основание говорить о "функциональном разрушении и восстановлении в центре условного рефлекса". (6)

Изменения работоспособности коры испытывались, как уже известно, и при помощи кофеина. Для этого Линдберг (7) применял три градации доз чистого кофеина: малые дозы - 0,2-0,3, средние - 0,5 и большие - 1,0. Для учета эффекта он пользовался методикой подробной регистрации хода условного слюноотделения по 5 сек. При малых дозах увеличивалась возбудимость нервных элементов, и в результате получалось увеличение условного слюноотделения в первые моменты условного раздражения, но во вторую его половину не происходило обычного нарастания секреции, почему общего увеличения эффекта не было. При средних дозах кривая слюноотделения имела волнообразный характер. При больших дозах наблюдалась картина раздражительной слабости, т. е. получался извращенный тип кривой условной секреции: не нарастание ее снизу вверх, как обычно, а убывание сверху вниз. Автор считал, что кофеин увеличивает возбудимость, но не увеличивает работоспособности коры больших полушарий. Ввиду практической медицинской важности этих исследований их следует, по нашему мнению, повторить на разных типах нервных систем, (животных и людей).

Продолжим рассмотрение опытов с влиянием различных ядов на кору. Еще неразрешенным оставался вопрос о действии этилового алкоголя на кору, в различных его дозах и стадиях. С целью проверки не вполне согласных результатов прежних опытов с алкоголем Завадского (1908 г.) и Никифоровского (1910 г.) Линдбергом (8) было предпринято исследование действия малых и больших доз на одной собаке. Оказалось, что действие одной и той же дозы алкоголя зависит от фона, на который оно падает, "зависит от общего тонуса центральной нервной системы". Так, опыты, поставленные на два часа раньше обычного, дали резкое падение величины условных рефлексов и отказ от еды, т. е. эффект общего торможения. Опыты же на 2¹/₂ часа позже обычного (т. е. при условии более высокой пищевой возбудимости) почти не дали изменений (?). Исследователь мог констатировать, что от алкоголя в первую очередь страдают процессы внутреннего торможения (т. е. специфически коркового торможения). В дальнейшем же происходит ослабление и процесса возбуждения. При этом наблюдается извращенный ход условной секреции (по типу раздражительной слабости).

Эта тема была продолжена Л. А. Андреевым, изучавшим эффект единичных и повторных доз алкоголя на условные рефлексы, Им было обнаружено, что в первом периоде действия одиночных малых доз получается торможение положительных условных рефлексов и растормаживание тормозных. В более позднем периоде действия одиночных малых доз и очень скоро после введения больших одиночные доз наблюдается общее угнетение высшей нервной деятельности с исчезновением всех условных рефлексов. Последействие от больших одиночных доз заметно в течение нескольких дней и выражается в угнетении корковой деятельности. В случае длительного, хронического введения алкоголя наблюдалось развитие невротического состояния с преобладанием возбуждения.

Упомянутыми двумя работами не закончилось изучение вопросе с влиянии алкоголя на высшую нервную деятельность.

После исследований С. И. Лебединской тщательным изучением влияния хлоралгидрата на корковую деятельность занимался В. К. Федоров (9). Он применял дозы от 0,8-1,0 до 4,0. Действие хлоралгидра, та варьировало в зависимости от типа и индивидуальных особенностей и от привыкания. Основной результат его опытов на 5 собаках заключался в том, что хлоралгидрат в первой стадии своего действия нарушает процессы внутреннего торможения, т. е. производит то же, что и алкоголь в самом начале своего действия. Затем он уже действует на процесс возбуждения. Врожденные нервные процессы как возбуждения так и торможения (запредельное торможение и отрицательная индукция) от хлоралгидрата не страдают. Вопрос о различном действии хлоралгидрата (а также и других ядов) на внутреннее торможение, с од ной стороны, и на запредельное и внешнее торможение, с другой, - является важным вопросом, требующим дальнейшего исследования.

По вопросу о действии снотворных на центральную нервную систем существует широко распространенная среди фармакологов теория Пик (Е. Pick). Последний разделил все снотворные вещества в зависимости о места их первоначального приложения на две группы: группу "корковых" (этиловый алкоголь, хлоралгидрат, неодорм и др.) и "подкоркевых" (веронал и другие производные барбитуровой кислоты). Опыты Линдберга (10, 11) опровергли эту теорию, так как оказалось, что вещества из обеих групп имеют одинаковое действие на кору и начинаю прежде всего действовать на условные рефлексы, т. е. на функции корь Этот вывод вытекал и из всех прочих экспериментов павловской школ со снотворными (Завадский, Потехин, Никифоровский, Лебединская Петрова, В. Федоров и др.). Кроме этого в диссертационной работы Линдберга были поставлены еще два вопроса: вопрос о механизм первой фазы возбуждения при действии снотворных и вопрос о возможности уподобления фармакологического сна с естественными гипнотическими состояниями. И в этих опытах первое действие снотворных сказывалось в ослаблении коркового выработанного торможения. Следовательно, наблюдающееся в первой фазе возбуждение вторичного происхождения - результат ослабления коркового торможения. На второй вопрос автор отвечал положительно; при малых дозах и особенно при медленно всасывающихся наркотиках наблюдались фазовые изменения, характерные для естественных гипнотических состояний.

Влияние питуитрина на условные пищевые слюнные рефлексы исследовал Э. А. Асратян (12). Основной факт заключался в ослаблении условно-рефлекторной деятельности под влиянием значительных доз инкрета гипофиза. Безусловные же рефлексы не только не ослабевали, а часто даже усиливались.

Различные гипнотические фазы, встречавшиеся при естественных гипнотических состояниях и при действии наркотиков, иногда оказывались очень неустойчивыми и быстро исчезали под влиянием тех или иных условий. Такая неустойчивость гипнотических фаз очень демонстративно выступила в опытах И. С. Розенталя и В. К. Федорова (13). Работая с собаками, часто гипнотизировавшимися в камерной обстановке, они иногда удваивали период изолированного действия условных раздражителей в тех случаях, когда при их повторении было основание ожидать появления гипнотических фаз (уравнительной или парадоксальной). Оказалось, что гипнотические фазы выступали лишь на время обычного отставления условных раздражителей, а в следующие 30 сек. они исчезали и заменялись нормальной зависимостью эффекта от силы раздражителей. Удлинением времени отставления также устранялись гипнотические фазы, развивавшиеся под влиянием хлоралгидрата. Как же надо было понимать описанные явления? Вторые 30 сек. есть обычное время действия условных натуральных и безусловных пищевых раздражителей, резко повышающих возбудимость коры больших полушарий и тем самым уничтожающих условия проявления гипнотических фаз. Этот механизм нарастания коркового возбуждения и имел место во всех случаях экстренного удлинения периода изолированного действия условных раздражителей.

Материалы по характеристике возбудимого типа были представлены в двух работах Ф. П. Майорова (14). У одной собаки возбудимого типа вырабатывалась обычная диференцировка на тон. Она долго не образовывалась, была связана с объективно выраженными трудностями для животного, наконец, достигла лишь относительного значения. После вынужденного перерыва в опытах на несколько дней диференцировка сразу же оказалась выработанной и далее сохраняла свое абсолютное значение. Таким образом и возбудимая нервная система может иметь абсолютное торможение в результате тренировки. Важно отметить, что диференцировка выработалась и стала абсолютной после некоторого перерыва - отдыха в тренировке тормозной функции.

В другой работе (15) была дана характеристика одной собаки возбудимого типа. Ее нервная система выдерживала длительное, хроническое бромирование по 7 г NaBr ежедневно без признаков бромного отравления. У этой собаки наблюдались явления сильнейшей одышки и связанного с ним слюнотечения, как выражение возбужденного состояния, обусловленного пребыванием в экспериментальном станке на некоторой высоте над полом.

С. В. Клещов (16) продолжал разработку вопроса об обобщении отношения раздражителей в тормозных условных рефлексах (см. главу XXVI). Была выработана прочная диференцировка на септиму. После этого пробы других септим дали обобщенный тормозной эффект. Таким образом заключал автор, "как и в положительном условном рефлексе, в тормозном условном рефлексе отношение раздражителей является особым агентом, действие которого обобщено на все близкие раздражители, не имеющие ранее выработанных специальных связей". Л. А. Андреев (17) в своем докладе подвел итог своей 8-летней работы по изучению органа слуха с помощью метода условных рефлексов, давшего новое солидное подтверждение резонаторной теории Гельмгольца. Л. О. Зевальд (18) продолжал исследования Выржиковского и Майорова (см. главу XXVI), касавшиеся вопроса о влиянии воспитания на склад высшей нервной деятельности у собак, и полностью подтвердил выводы последних. Как на интересную попытку сочетания физиологии высшей нервной деятельности и высшей математики, укажем на оригинальную работу математика Н. А. Романова (19). "О возможности контакта между теорией вероятностей и учением акад. И. П. Павлова об условных рефлексах". Идея работы - дать физиологическое обоснование теории вероятностей.

Переходим к материалам по патологии высшей нервной деятельности. У собаки уравновешенного типа при некоторых условиях можно наблюдать нарушения условно-рефлекторной деятельности, происходящие на грани нормы и патологии (опыты П. С. Купалова) (20). Опыты делались с упоминавшейся ранее кожной мозаикой из 9 касалок (положительных и тормозных). После двух лет перерыва положительные "пункты" сохранили свое положительное действие, а тормозные полностью растормозились. Постепенно прежняя функциональная мозаика восстановилась. В процессе укрепления этой мозаичной системы можно было наблюдать кратковременные нарушения нормальной условно-рефлекторной деятельности, преобладание возбуждения или торможения. Но это не приводило животное к патологическому состоянию.

Особое значение получили опыты на собаках, лишенных трех дистантных рецепторов: зрительного, слухового и обонятельного. Эти опыты были начаты В. С. Галкиным в лаборатории проф. А. Д. Сперанского. Он получил такую собаку, которая находилась в состоянии почти постоянной спячки. Она просыпалась лишь под влиянием голода и раздражений с прямой кишки и мочевого пузыря. К. С. Абуладзе (21) продолжил и углубил эти исследования. Его собака отличалась резким изменением корковых процессов. Из двух практиковавшихся у нее условных рефлексов, пищевого и кислотного, мозговая кора такого животного могла осуществлять только один рефлекс, а другой по закону отрицательной индукции подвергался торможению. Павлов по этому поводу говорил, что при таком снижении реактивности коры у последней как бы не хватало энергии на два рефлекса. Надо думать, что и при старческом понижении реактивности головного мозга у людей тоже происходит развитие аналогичной отрицательной индукции. Абуладзе продолжал эти исследования и далее. На эту тему работал также И. С. Розенталь.

Другой способ вызывания патологического состояния головного мозга был предложен Л. А. Андреевым. Он перевязывал обе arteriae carotls communis и обе arteriae vertebrates и изучал последствия этого на условных рефлексах. В течение первых 10-12 дней после операции одновременного наложения лигатур на 4 артерии наблюдалось полное исчезновение условных рефлексов; после восстановления положительных условных рефлексов имело место растормаживание тормозов. У таких собак все-таки могли быть полностью восстановлены элементарные функции коры: простые условные рефлексы и простейшие диференцировки, что свидетельствует о постепенном хотя и дефектном восстановлении мозгового кровообращения при помощи коллятералей и о высокой приспособляемости больших полушарий. Более же тонкие корковые функции (например, тонкие диференцировки, долгоотставленные условные рефлексы и т. п.) были основательно нарушены.

С. И. Лебединская и И. С. Розенталь произвели последовательное удаление обоих больших полушарий у одной собаки. В результате этого они могли установить, что для образования простых условных рефлексов достаточно малой части мозговой коры. У собаки наблюдались длительные моторные нарушения, более глубокий сон, ослабление полового инстинкта. Безусловные рефлексы сохранялись. Собака не могла находить пищу без помощи.

Сводка лабораторных данных и данных павловских клиник о действии брома была представлена в книге М. К. Петровой (22) о механизме действия солей брома на высшую нервную деятельность и о терапевтическом их применении. Сводка экспериментальной терапии неврозов была дана ею же в специальной статье (23).

В нескольких работах 1935 г. И. П. Павлов подвел итоги и систематизировал прошлый опыт и наметил перспективы будущего.

В статье "Об учреждении новой кафедры при Институте усовершенствования врачей в Ленинграде" (24) Иван Петрович подчеркнул теоретическое и практическое значение новой кафедры, как кафедры физиологии и патологии высшей нервной деятельности. Он отметил также назревшую необходимость синтеза экспериментальной лаборатории и клиники неврозов, находящейся в тяжелом положении как в отношении понимания механизма неврозов, так и в отношении их терапии. Он поставил перед клиницистами задачу переводить всю так называемую "психогению" и симптоматику на физиологический язык. Он выступил здесь против распространенного среди клиницистов дуализма в этих вопросах.

Мы должны настаивать на том, чтобы в вузовских программах по физиологии, психологии, невропатологии и психиатрии в достаточной мере была представлена физиология и патология высшей нервной деятельности. Преподавание этой новой области естественно-научного знания безусловно должно быть введено в высших учебных заведениях (в университетах, медицинских, педагогических, ветеринарных) и в институтах повышения квалификации врачей и педагогов. Практическое значение физиология и патология высшей нервной деятельности имеют также в служебном собаководстве, как научная основа дрессировки.

Две работы Ивана Петровича были посвящены проблеме типов высшей нервной деятельности. В первой из них (25) речь идет "об общих типах" животных и человека. Иван Петрович изложил уже известную нам физиологическую классификацию типов, построенную на трех основных моментах: силе, уравновешенности и подвижности нервных процессов (возбуждения и торможения). Не в первый раз здесь была им подчеркнута "высочайшая пластичность" нервной системы. Нам известен неуравновешенный тип с преобладанием возбуждения, это возбудимый или "безудержный" тип. Слабый тип не отличается, как ошибочно думали раньше, преобладанием торможения, а характеризуется слабостью обоих процессов. Существует ли, однако, неуравновешенный тип с преобладанием тормозного процесса? Таков вопрос, поставленный Павловым. Как о сильном типе с преобладанием торможения Иван Петрович одно время говорил о "Золотистом" В. В. Яковлевой^* и о некоторых других экспериментальных собаках ("Том" В. И. Павловой, "Юла" Яковлевой, собаки Майорова и Малкимана)^**, у которых при более тщательном анализе явлений дело оказалось не в силе тормозного процесса, а в его инертности. Таким образом, поставленный вопрос остается открытым. Иван Петрович говорил еще о существовании нескольких вариаций слабого типа; понятие слабого типа надо считать сборным^***. Большое внимание в этой статье Павлов уделил последним опытам по изучению подвижности (М. К. Петровой и В. В. Яковлевой). В связи с этим на одной из "сред"^**** Иван Петрович формулировал четыре возможных результата "переделки", как основного приема для испытания подвижности: 1) полная переделка противоположных процессов, 2) преобладание возбуждения, 3) преобладание торможения и 4) порча обоих нервных процессов. К этому сводится разнообразие полученного по этому вопросу экспериментального материала. Далее, Иван Петрович указал на то, что в старости должно происходить уменьшение подвижности. Впоследствии был получен большой фактический материал на собаках, подтвердивший это положение (работы Подкопаева, Усиевича, В. И. Павловой и др.). В статье было дано описание экспериментальных приемов определения типов. Перечислим главнейшие из них: 1) повышение пищевой возбудимости, 2) удлинение диференцировок, 3) применение очень сильных раздражителей (усиление старых и применение новых), 4) угашение (сплошное и прерывистое), 5) сшибки, 6) переделки (двухсторонние и односторонние), 7) применение брома, 8) применение кофеина, 9) испытания на взаимную индукцию (следовательно, на силу концентрации процессов), 10) испытания на системность различной сложности и 11) изменения системы различной сложности^*****. Остановимся еще только на одном моменте статьи - на павловской оценке классификации типов Кречмера. Иван Петрович не отвергал классификации Кречмера, но считал, что она разработана на патологическом материале, а поэтому не может быть целиком перенесена (как это сделал Кречмер) на нормальных людей.

^* (См. стенограмму "среды", 15 марта 1933 г.)

^** (См. стенограммы "сред", 23 и 30 мая 1934 г.)

^*** (Вариации слабого типа у людей были описаны Майоровым и Сандомирским в статье "Переходные состояния и типы нервной системы". Невропатология и психиатрия, 1937, т. VI, вып. 5, стр. 12.)

^**** ("Среда", 23 октября 1935 г.)

^***** (Позднее, в Колтушах, под руководством акад. Л. А. Орбели и В. В. Рикмана была разработана целая программа испытаний типа нервной системы, которая теперь введена в практику нашей работы.)

Во второй работе (26) Иван Петрович перешел от "общих" типов к "частным" типам высшей нервной деятельности людей, т. е. к специфическим человеческим типам. Здесь была представлена концепция, изложенная им в 1932 г. (см. главу XXVIII). В зависимости от соотношения корковых сигнальных систем типы людей делятся на художественный, мыслительный и средние между ними. Исходя из этого были даны определения человеческих неврозов. Неврастения, по Павлову, есть "болезненная форма слабого - общего и среднего человеческого типа". Истерия - "продукт слабого - общего типа в соединении с художественным". Психастения - "продукт слабого - общего в соединении с мыслительным". Павловское понимание психастении отлично от обычного, распространенного среди клиницистов представления Пьера Жанэ. Павлов считал правильным отделить психастению от невроза навязчивости. Не явления навязчивости специфичны для психастении, а симптомы, вытекающие из патологического отрыва второй сигнальной системы от первой и через нее от подкорки. Психастения характеризуется бесплодным мудрствованием, болезненным резонерством, отсутствием перехода от слов и размышлений к практическому их осуществлению, бедностью эмоционального фона и слабостью инстинктивной деятельности. На этой почве могут развиваться различные навязчивые явления, особенно в сфере второй сигнальной системы (навязчивые мысли), но они не столь специфичны для психастении, как таковой. Павловская концепция психастении, к сожалению, еще не получила достаточного распространения среди клиницистов.

Следует сделать еще несколько замечаний по поводу неврастении и истерии. Неврастения может развиваться не только у слабого типа, но и у ослабленного сильного; в последнем случае получается невроз астенического типа. Павлов в согласии с Жанэ считал истерию продуктом слабой нервной системы. В связи с несколькими случаями истерии, прошедшими в павловской клинике неврозов, Иваном Петровичем был выдвинут новый вопрос о возможности истерии у сильного типа. Этот важный вопрос нуждается в своей дальнейшей проверке и разработке.^*

^* (Позднее мною било доказано существование истерии у сильного типа. - Проф. Ф. П. Майоров. "Об истерии у сильного типа нервной системы (по материалам военной травмы)" Материалы конференции по психоневрозам. Ленинград. 1946 г. Стр. 15.)

Выяснить точно, при каких условиях наступает то, а не иное патологическое состояние - такова задача, поставленная перед нами И. П. Павловым в отношении дальнейшего развития экспериментальной патологий высшей нервной деятельности.

В заключение коснемся особого допроса об экспериментальной фобии глубины, полученной М. К. Петровой (27) на одной из ее собак. Иван Петрович придавал большое значение этому исключительному факту, и его в дальнейшем повторили в разных вариациях (Петрова, Чеботарева). Суть дела состояла в том, что временами у собаки возникал непреодолимый страх перед глубиной пролета лабораторной лестницы. Будучи голодной, собака не брала кусочков мяса, положенных у края лестничной площадки и быстро съедала их, если их клали далеко от края у стены. Когда собаку вели на цепи по лестничной площадке, то она испуганно жалась к стене и так обходила пролет лестницы. В результате целого ряда трудных экспериментальных задач у собаки происходила в течение длительного времени нагрузка на ее тормозный процесс, закончившаяся его перенапряжением. Это обстоятельство и родило симптом фобии, т. е. патологического, навязчивого страха при определенной ситуации. Эта фобия рассматривалась как результат перенапряжения торможения, как болезненное преувеличение торможения, сказавшееся на тормозном рефлексе глубины. Вызывая перенапряжение тормозного процесса, Петрова несколько раз воспроизводила фобию глубины у своего "Джона" и потом ее излечивала бромом. Как же детальнее представлять себе нервный механизм этой фобии: есть ли это патологическая инертность тормозного процесса или, наоборот, его патологическая лабильность? Такой вопрос неоднократно ставился Павловым при обсуждении факта. В упомянутом выше докладе (26) он говорил о полученной фобии глубины, как о "патологической лабильности торможения", но не объяснил, как надо понимать в этом случае термин "лабильность": как хрупкость, непрочность, неустойчивость торможении или как подвижность в истинном смысле слова? В работах Петровой по этому вопросу мы находим второе понимание данного термина. К этому склонился в дальнейшем и Павлов. То обстоятельство, что указанную фобию можно было много раз воспроизвести, вылечить бромом и снов получить, не убеждает в том, что мы имеем здесь дело именно с "пат логической лабильностью" торможения. С этой точки зрения делаются совершенно непонятными клинические факты фобий. В основе навязчивых симптомов (навязчивых идей, навязчивых действий, навязчивых влечений) лежит патологическая инертность раздражительного процесс Фобии же суть явления навязчивого страха. Почему же здесь мы должны говорить о патологической лабильности торможения, а не патологической инертности его? Надо сказать, что последней точки зрения придерживался и сам Иван Петрович на протяжении несколько лет разбора таких больных в нервной клинике.

Мы считаем, что во-первых, в экспериментальных материалах Петровой, получившей фобию глубины, не содержится убедительных данных за то, чтобы рассматривать это явление, как "патологическую лабильность торможения", и, во-вторых, клинические факты фобий у людей совершенно не понятны с такой точки зрения. По нашему мнению в основе фобий лежит патологическая инертность торможения.

Мы рассмотрели две работы Павлова о типах. Очень жаль, что не закончил третьей, начатой им и набросанной в черновике статьи "специальных" типах высшей нервной деятельности людей.

Большое значение для развития учения Павлова имела и имеет его статья "Условный рефлекс" (28), напечатанная в Большой мед пинской энциклопедии. В ней в очень сжатой и ясной форме было далее изложение основ учения о высшей нервной деятельности. Оно рассматривалось Павловым, как "новый отдел" физиологии, хотя оно и вышло далеко за рамки физиологической науки. В этой работе на ряде конкретных примеров Иван Петрович показал приложимость новых физиологических представлений к тонкому пониманию явлений нашего субъективного мира. Павлов уверенно шел к синтезу физиологии и психологии. Это было блестяще им доказано его экскурсами в область психиатрии, в результате чего было создано новое учение о неврозах и психозах. В статье мы находим по существу диалектическое положение взаимопереходе возбуждения и торможения: почему нам не предположить, что энергия возбуждения может переходить в энергию торможения и обратно - энергия торможения в энергию возбуждения?

Новым в статье является новая классификация видов торможения. Иван Петрович теперь разделил все виды известного нам торможения в коре больших полушарий на две основные группы: 1) "безусловное" торможение, врожденное, видовое и 2) "условное" торможение" внутреннее, выработанное, индивидуально приобретенное. К первому относят отрицательная индукция (различные формы внешнего торможения) и запредельное торможение. Ко второму относятся четыре прежних вида внутреннего торможения: угасательное, диференцировочное, условное торможение в прежнем смысле слова (т. е. условный тормоз) и запаздывающее. При этом диференцировочное торможение и условный тормоз он объединил, рассматривая последний вид торможения, как разновидность диференцировочного. Несомненно, между диференцировкой и условным тормозом есть много общего: условный тормоз есть как бы более сложная диференцировка. Однако между ними существует и разница, и динамика корковых нервных процессов в том и другом случае не одинакова. Сонное торможение не нашло своего отражения в приведенной классификации. Это является ее существенным недочетом. В ответ на мое замечание по этому поводу Иван Петрович заявил, что сонное торможение может быть как того, так и другого происхождения, т. е. оно может развиваться как из "условного", так и "безусловного" торможения. Действительно, мы знаем множество фактов развития сонного торможения из угасательного, диференцировочного, условного торможения (условного тормоза) и запаздывающего. Также известны экспериментальные и клинические факты развития сонного торможения на фоне запредельного и на фоне широкой-отрицательной индукции (опыты Рикмана, Петровой и клинические наблюдения). Таким образом сонное торможение может быть как "безусловного", так и "условного" происхождения, в его развитии могут одновременно участвовать и оба вида торможения.

Новую классификацию торможения мы представляем в следующей схеме:

            Классификация видов торможения 
                      Торможение 

Безусловное торможение          Условное торможение 
                                   (внутреннее)
 
Отрицательная индукция (вне-   Угасательное торможение 
шнее торможение: простое,      Дифференцировочное 
гаснущее, ориентировочное)     (сюда же относится 
Запредельное торможение        условный тормоз) 
                               Запаздывающее торможение 
                   Сонное торможение

Таким образом, в корковой деятельности мы имеем два вида коркового торможения: одно - более древнее, свойственное не только коре больших полушарий, но и всей центральной нервной системе, - "безусловное" корковое торможение, другое - новое, свойственное только коре, - "условное" корковое торможение, т. е. специфически корковое торможение.

Иван Петрович высказал мысль о том, что диференцировочное торможение можно рассматривать, как смешанное условно-безусловное, так как здесь вмешивается еще механизм взаимной индукции, и что угасательное торможение тоже смешанное, условно-безусловное^*. Эта идея получила свою дальнейшую разработку в опытах Клещова, Плешкова и др.

^* ("Среда", 30 января 1935 г.)

Из множества экспериментальных данных о корковом торможении, как нам кажется, вытекает идея о двойственной природе торможения: с одной стороны, это активный нервный процесс, имеющий какой-то предел своего напряжения, с другой стороны, он как-то связан с восстановлением работоспособности корковых клеток, с ассимиляцией нервного вещества. Павловская школа внесла много нового и ценного в исследование проблемы торможения вообще - проблемы, над разрешением которой трудится современная физиология.

В 1935 г. Павлов дал критический разбор последней статьи Клапареда (Claparede. La genese de l'hypotese)^*. Это был ответ на критику теории условных рефлексов. Этим Иван Петрович подвел "итог" своему спору с психологом Клапаредом - спору, имевшему 20-летнюю давность.

^* ("Среда", 27 марта 1935 г.)

Литература

1. А. М. Павлова. Влияние условного рефлекса на величину безусловного. Физиологический журнал СССР, 1935, т. XVIII, вып. 5, стр. 725.

2. Э. А. Асратян. Влияние условного оборонительно-двигательного рефлекса на безусловную болевую реакцию собаки. Доклады Академии наук СССР, 1935, т. I, вып. 5, стр. 342.

3. П. С. Купалов. Сложные рефлекторные реакции животного и функциональная конструкция коры больших полушарий. Советская врачебная газета, 1935, № 14.

4. П. С. Купалов и О. П. Ярославцева. Условные и безусловные слюноотделительные рефлексы при подкреплении непосредственным введением пищи в рот. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, стр. 229.

5. А. А. Линдберг. Влияние продолжительности интервалов между применениями условных раздражителей на величину условных рефлексов. Доклады Академии наук СССР, 1935, т. I, вып. 2-3, стр. 164.

6. А. А. Линдберг. Функциональное разрушение и восстановление в центре условного рефлекса. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, стр. 250.

7. А. А. Линдберг. О действии кофеина на деятельность коры больших полушарий головного мозга. Доклады Академии наук СССР, 1935, т. I, вып. 4, стр. 249.

8. А. А. Линдберг. О действии этилового алкоголя на кору больших полушарий головного мозга. Доклады Академии наук СССР, 1935, т. I, вып. 6, стр. 400.

9. В. К. Федоров. Влияние хлоралгидрата на высшую нервную деятельность собаки. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, стр. 409.

9-а. То же. Труды физиологических лабораторий акад. И. П. Павлова, 1936, т. VI, стр. 2.

10. А. А. Линдберг. К вопросу о действии различных снотворных на деятельность коры больших полушарий головного мозга. Материалы V Всесоюзного физиологического съезда, 1934, стр. 64.

11. А. А. Линдберг. Некоторые данные о действии снотворных веществ на высшую нервную деятельность собаки. Диссертация, 1935.

12. Э. А. Асратян. Влияние питуитрина на условные пищевые слюноотделительные рефлексы. Архив биологических наук, 1935, т. 37, вып. 1, стр. 105.

13. И. С. Розенталь и В. К. Федоров. Пример чрезвычайной подвижности нервных процессов в больших полушариях головного мозга. Архив биологических наук, 1938, т. 55, вып. 3, стр. 37.

14. Ф. П. Майоров. Факт тренировки торможения у собаки возбудимого типа. Физиологический журнал СССР, 1936, т. XXI, вып. 3, стр. 4.

15. Ф. П. Майоров. Материалы к характеристике возбудимого типа. Труды физиологических лабораторий акад. И. П. Павлова, 1938, т. VIII, стр. 148.

16. С. В. Клещов. К вопросу об обобщении отношения раздражителей в тормозных условных рефлексах. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, стр. 205.

17. Л. А. Андреев. Характеристика звукового анализатора собаки, на основании экспериментальных данных, полученных по методу условных рефлексов. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, 9.

18. Л. О. Зевальд. К вопросу о влиянии условий воспитания на склад высшей нервной деятельности у собак. Труды физиологических лабораторий акад. И. П. Павлова, 1938, т. VIII.

19. Н. А. Романов. О возможности контакта между теорией вероятностей и учением акад. И. П. Павлова об условных рефлексах. Доклады Академии наук СССР, 1935, т. I, вып. 4, стр. 193.

20. П. С. Купа лов. Нарушение условно-рефлекторной деятельности у собаки уравновешенного типа. Физиологический журнал СССР, 1935, т. XIX, вып. 3, стр. 601.

21. К. С. Абуладзе. Деятельность коры больших полушарий головного мозга собак, лишенных трех дистантных рецепторов: зрительного, слухового и обонятельного. Тезисы XV Международного физиологического конгресса. 1935, 2.

22. М. К. Петрова. Новейшие данные о механизме действия солей брома на высшую нерзную деятельность и о терапевтическом применении их на экспериментальных основаниях. Изд. ВИЭМ, 1935, с предисловием акад. И. П. Павлова.

23. М. К. Петрова. Терапия неврозов и различных патологических состояний у собак. Юбилейный сборник ГИДУВа в Ленинграде, 1935.

24. И. П. Павлов. Об учреждении новой кафедры при Институте усовершенствования врачей в Ленинграде. Там же, 1935.

25. И. П. Павлов. Общие типы высшей нервной деятельности животных и человека. Последние сообщения по физиологии и патологии высшей нервной деятельности, брошюра Ак. Наук. 1935, III. Двадцатилетний опыт, 1938 г.

26. И. П. Павлов. Типы высшей нервной деятельности в связи с неврозами и психозами и физиологический механизм невротических и психотических симптомов. Доклад 30 июля 1935 г. на II Международном неврологическом конгрессе в Лондоне. Двадцатилетний опыт, 1938 г.

27. М. К. Петрова. Случай экспериментально полученной фобии глубины. Тезисы XV Международного физиологического конгресса, 1935, стр. 326.

28. И. П. Павлов. Условный рефлекс. Статья в Большой медицинской энциклопедии. Физиологический журнал СССР, 1935, т. XIX, вып. 1, стр. 261. Двадцатилетний опыт, 1938.

29. А. А. Линдберг. К вопросу о технике продольной перерезки мозолистого тела (corpus callosum) у собаки. Физиологический журнал СССР, 1935, т. XVIII, вып. 3 стр. 414.

30. Е. А. Ганике. Методика изучения условных рефлексов в применении к мышам, Физиологический журнал СССР, 1935, т. XIX, вып. 6, стр. 1164.

И. П. Павлов. 1935 г.

И. П. Павлов с группой своих учеников. 1935 г. Слева направо: В. В. Яковлева. И. П. Розенков, Л. А. Андреев. М. К. Петрова